В 1922г. под предлогом борьбы с голодом в Поволжье, советское правительство развернуло акцию по изъятию церковных ценностей: изделий из золота, серебра и драгоценных камней. 23 февраля 1922г. вышло постановление ВЦИК, в котором говорилось следующее.

   “1.Предложить местным советам в месячный срок со дня опубликования постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Наркомфина, со специальным назначением в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим.

   2.В целях планомерного проведения этого мероприятия, организации точного учета и передачи органам Наркомфина по особому счету для Центральной Комиссии помощи голодающим вышеуказанных ценностей, образовать в каждой губернии комиссию в составе ответственных представителей Губисполкома, Губкомпомгола и Губфинотдела под председательством одного из членов ВЦИК.

   3.Пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным привлечением представителей групп верующих, в пользование коих вышеуказанное имущество было передано.

   4.Изъятые имущества поступают в особый фонд и на особый учет, и обращаются исключительно на нужды помощи голодающим, в порядке, указанном особой инструкцией, выработанной Центральной Комиссией помощи голодающим, по соглашению с Наркомфином и комиссией по учету, изъятию и сосредоточению ценностей.

   5.О всех ценностях, поступивших из церковных имуществ и их расходование Центральная Комиссия помощи голодающим публикует периодически в печати, при чем в местной печати публикация должна содержать подробную перечень ценностей, изъятых от местных храмов, молелен, синагог и т. д. с указанием названий этих храмов”.(102)

   В марте того же года создана подкомиссия по изъятию церковных ценностей при Острогожском уисполкоме. Подкомиссией был разработан детальный план по приведению в жизнь постановления ВЦИКа. Для проведения работы по изъятию ценностей Острогожский уезд разбивался на шесть районов: Острогожский, Каменский, Подгоренский, Россошанский, Ольховатский и Ровеньской. В каждый район назначался специальный уполномоченный. В Ольховатский район был направлен товарищ Роншин. Последовательность работы уполномоченного непосредственно на месте складывалась следующим образом. Уполномоченный, по прибытии в волость означенного района, создавал комиссию под своим председательством, в которую входили еще: председатель волостного исполнительного комитета и представитель юстиции (народный судья) или следователь. После переговоров с местным священником созывался церковный совет (представитель от церкви и представители от верующих). На этом совете уполномоченный должен был ознакомить верующих со своими полномочиями, о положении в стране в связи с голодом. Также знакомит с постановлением ВЦИКа об изъятии церковных ценностей, зачитывал воззвание архиепископа Воронежского Тихона. Церковный совет должен был предоставить опись или инвентарную книгу, в которой означено церковное имущество. И уже после всех этих формальностей приступали непосредственно к процедуре изъятия в присутствии священника и нескольких верующих.

   Уполномоченному выдавался документ следующего образца: “Мандат. Дан товарищу (фамилия) в том, что он, согласно Постановления Президиума Уисполкома от 20 сего марта за № 36 назначен уполномоченным Уисполкома по проведению в жизнь (постановления) ВЦИКа по изъятию из церквей ценностей, для реализации на дело помощи голодающим.

   Район действия тов. (фамилия)  определяется волостями: (название волостей) составляющими (название района) район по работе по изъятию ценностей.

   Товарищу (фамилия) предоставляется право взимания подвод для разъездов за счет трудгужналогового фонда Уездного Отдела Управления.

   Всем Советским учреждениям и должностным лицам предлагается оказывать всемерное содействие товарищу (фамилия)”.(103)

   Изымались золотые, серебряные предметы и изделия из драгоценных камней. Все предметы описывались, взвешивались и сдавались в кассу уездного финансового отдела. Опись изъятых вещей составлялась в трех экземплярах: одна в кассу уфинотдела, вторая у уполномоченного, а третья в храме. При отсутствии ценных вещей, числящихся в инвентарной книге храма, составлялся особый протокол. А в случае несогласия духовенства или верующих по поводу изъятия какого-либо предмета культа, они могли подать обоснованное заявление в уездную комиссию. О проделанной работе уполномоченный делал отчет и предоставлял его в уездную комиссию.

   В марте 1922г. Караяшниковский волисполком, председателем которого был Колесников Т. И. – уроженец Юрасовки, сообщал в Острогожский уисполком о количестве имеющихся ценных вещей в храмах Караяшниковской волости. В Георгиевском храме Юрасовки находились: два серебряных комплекта чаш для причастия с приборами, один серебряный ковшик и одна икона в серебряной ризе.(104)

   В апреле 1922г. Роншин прибыл в Караяшниковскую волость и приступил к работе. 11 апреля на заседании Караяшниковского волисполкома было принято решение о создании комиссии по изъятию церковных ценностей. В ее состав были избраны: сам Роншин – председателем, народный судья Чаодаев и председатель волисполкома Колесников.

   11 апреля происходило изъятие ценностей и из Георгиевского храма сл. Юрасовки. В этот день состоялось объединенное заседание церковного совета. Председательствовал на нем псаломщик Мельников Николай Михайлович, секретарь – Егор Енов. Члены совета: Шаренко Николай и Чичмарев Николай. Представителями верующих выступили Сухоруков Николай, Деркачев Тимофей, Васильев Дмитрий и Смыкалов Яков. Вероятно, что в это время в Юрасовке не было священника и, скорее всего, даже диакона, т. к.  во всех документах, касающихся изъятия ценностей, фигурирует лишь местный псаломщик Мельников, как представитель от духовенства. И именно он принимал участие в таком ответственном мероприятии, как изъятие церковных ценностей – предметов, отсутствие которых могло существенно повлиять на проведение богослужений в храме. Вряд ли священник или диакон, если они были, могли уклониться от участия в этом деле и доверить его псаломщику. Почему в этом не принимал участие священник Палладий Гришин – неизвестно. Может по каким-то причинам ему не удалось принять участие в изъятии ценностей из Георгиевского храма или его не было в слободе. Скорее всего, второе, т. к. в списке лиц, лишенных избирательных прав по выборам в юрасовский сельсовет от 7 ноября 1922г. Гришина уже нет. Значатся только псаломщик Мельников и ктитор Токарев Петр Никитич.(105)

   На заседании церковного совета был выслушан доклад Роншина “о положении Республики, переживаемом голоде рабочими и крестьянами, которые сотнями тысяч помирают голодной смертью”.(106) Кроме того зачитаны постановление ВЦИК и воззвание архиепископа Тихона, который призывал воронежскую паству живо откликнуться на призыв советского правительства. Вот это воззвание.

   “Возлюбленные о Господе братия и сестры. Пастырское духовенство гор. Воронежа, во главе со своим Архипастырем обращается к вам с настоящим словом.

   Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 23 февраля 1922 года постановил предложить местным Советам для борьбы с голодом в Поволжье и для обсеменения его полей изъять из церковных имуществ все драгоценные предметы золото, серебро и камни, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа. Извещая об этом постановлении, гражданские власти верующих, Архипастырь и пастыри церквей гор. Воронежа призывает свою паству отнестись к этому делу с достодолжным вниманием и христианской настроенностью, в смысле спокойного подчинения Божественному промыслу и оказания Христианской любви к ближнему.

   Так отнестись к этому делу повелевает нам завет Христа и его церкви. Архипастырь и пастыри хорошо знают, что все эти ценные вещи освящены церковью, облагоуханы Вашими молитвами весьма дороги для сердца верующего, но возлюбленные братия и сестры, заповедь Христа Спасителя: “Возлюби ближнего своего, яко самого себя” выше и дороже всякой драгоценности, за нее то в настоящую годину тяжелых переживаний родины от Божия Посещения с голодом и болезнями, мы и возвышаем пред Вами свой голос. И в древности Вселенская церковь создавала приюты, богадельни и странноприимицы. Святой Иоанн Златоуст от продажи церковных вещей питал голодных в Константинополе. И в настоящее время, когда голод достиг в нашем отечестве ужасающих размеров, церковь не может не поступиться частью своего ценного имущества для спасения умирающих от голода братьев. Итак, православные русские люди, спокойно отнесемся к названному постановлению Советской власти, дай Бог, чтобы цель, для которой отбираются церковные ценности, поскорее была достигнута и чтобы церковное серебро, золото и камни скорее превратились в хлебы для спасения наших братьев от ужасов голодной смерти. Аминь”.(107)

   В процессе изъятия ценностей из юрасовской церкви принимал участие и председатель сельсовета Гриздренко Дмитрий.

   По прибытии комиссии в Георгиевский храм, оказалось, что ни описи, ни инвентарной книги имущества храма в наличии нет. И по сему поводу был составлен специальный акт.

   Всего же из Георгиевской церкви изъято: одна серебряная позолоченная чаша с эмалью (1 фунт 84 золотника), одна серебряная лжица (6 зол.), одна серебряная позолоченная звездица (37 зол.), две серебряные тарелочки (30 зол.), один серебряный ковшик (15 зол.). Итого 2 фунта 76 золотников, т.е. около 1кг 144гр серебра (1 золотник – 4,266гр ,1 фунт – 410 гр).(108)

   Золотых предметов и драгоценных камней не оказалось. Помимо этого были изъяты “два металлических ковчега, добровольно пожертвованных церковным советом вышеназванной церкви для замены их в другие церкви на более ценные предметы”.(109)

   29 апреля 1922г. ценности, изъятые из Георгиевского храма слободы Юрасовки, поступили в россошанскую приходо-расходную кассу. А всего из трех церквей Караяшниковской волости было изъято 26 фунтов 39 золотников серебра (около 10кг 820гр).(110)

   24 апреля 1922г. уполномоченный уисполкома по изъятию церковных ценностей докладывал в Острогожский уисполком о проделанной работе. “Сообщаю, что порученную мне работу по изъятию церковных ценностей в волостях: Ольховатской, Новохарьковской, Караяшниковской, Шапошниковской и Марьевской в данный момент закончил, во время выполнения работ никаких эксцессов не было. Духовенство и верующие по всем волостям и селам отнеслись сознательно и сдача ценностей везде происходила добровольно”.(111)

   Также Роншин указал на трудности, с которыми ему пришлось столкнуться. Это отсутствие инвентарных книг и описей ценностей, без которых ему было сложно, как неспециалисту, определить ценность металла. Описи были обнаружены только в церкви сл. Ольховатки и Новохарьковки, “а в остальных церквах совершенно следов никаких не было”. Возможно, были факты намеренного сокрытия серебряных и золотых предметов, а также их описей и инвентарных книг, могущих указать на эти самые предметы.

   Наверняка, представители духовенства и верующие, узнав о проведении изъятия церковных ценностей, заблаговременно позаботились о надежной сохранности некоторых серебряных вещей. Например, в Постояловской церкви, уже после процедуры изъятия, была найдена скрытая серебряная чаша. А косвенным подтверждением, что и в Юрасовке было тоже, может служить тот факт, что в марте 1922г. в Юрасовском храме числилась, помимо изъятых серебряных предметов, еще и икона в серебряной ризе. А вот в апреле, в актах по изъятию, ее нет. Вряд ли бы, зная о ней, ее бы оставили в храме. А кроме того, в марте значилось два серебряных набора чаш с комплектом для причастия, но изъят был один набор. Либо один комплект оставила комиссия для проведения богослужений, либо он был припрятан.

   Верующие прятали предметы культа не для собственного обогащения. Это были священные сосуды, применяемые в православном богослужении, во время таинства евхаристии. Чаша – священный сосуд для вина (крови Христовой). Звездица – две металлические перекрещенные дуги, устанавливаемые поверх дискоса (блюдо на подставке для хлеба – тела Христова), чтобы покров не прикасался к вынутым из просфор частицам. Лжица – ложечка, употребляемая для причащения. К этим предметам не позволяется никому прикасаться кроме епископов, священников и диаконов. В ковшике подается вино с водой для вливания в св. чашу в начале обедни и теплота (теплая вода), которую вливают в чашу перед причастием. Это были предметы, без которых невозможна божественная литургия и таинство евхаристии.

   А икона в серебряной ризе – ведь это не простой образ. Может это была особо чтимая, намоленная икона в Георгиевском храме или чей-то дар в благодарность за исцеление от болезни или помощь в каком-либо важном житейском деле, либо в помин души родственника. Поэтому верующие и не желали их отдавать.

   Учитель истории юрасовской школы Величко С. А. рассказывал о загадочном деревянном ящике, найденном при строительстве новой школы в 80-х годах 20в. Что было в нем? Может быть припрятанные церковные ценности. Вообще факты сокрытия церковного имущества общеизвестны и не единичны. Порой, даже копатели обнаруживают такие вот церковные клады, не единичные утерянные вещи, а именно несколько предметов из какой-либо церкви, иногда неподалеку от храма.

   Изъятие церковных ценностей происходило как раз накануне празднования православными христианами Пасхи. В 1922г. она приходилась на 16 апреля. Власти торопили своих уполномоченных как можно в кратчайшие сроки закончить работу и предупреждали: “ввиду наступления праздников пасхи, повышения религиозного чувства верующих и во избежание эксцессов на почве изъятия, очень осторожно подходить к делу изъятия ценностей и к самим верующим”.(112) Уездные власти опасались спровоцировать верующих на открытое выступление против изъятия ценностей. А ведь в Караяшниковской волости изъятие происходило всего за несколько дней до Пасхи. Конечно, это могло задеть религиозные чувства крестьян, да еще и перед самым значительным православным праздником.

   Но на этом эпопея по изъятию церковных ценностей отнюдь не закончилась. В конце мая 1922г. в Ольховатку пришла телеграмма от зампредуисполкома Горошко: “Срочно произведите доизъятие церковных ценностей (по) волостям Ольховатской, Шапошниковской, Марьевской, Новохарьковской и Караяшниковской. Работу проведите через Предволисполкомы указанных волостей, созвав их для инструктирования. (В) церквах оставьте самые крайне необходимые предметы, все изъять, где бы не находилось”.(113) Телеграмма была адресована уездному уполномоченному Подгорному.

   А 1 июня 1922г. Горошко телеграфировал уже секретарю Ольховатского волисполкома Тютюнникову (видимо, Подгорного уже не было в Ольховатке). “Если Подгорного (в) Ольховатке нет, поручается вам произвести доизъятие церковных ценностей, вызовите Предволисполкомов Ольховатского района и дайте задание срочно выполнить эту работу. Оставляйте (по) одному предмету крайне необходимому, остальные ценности подлежат изъятию, не исключая иконостасов”.(114)

   В июле 1922г. в россошанскую приходо-расходную кассу поступили дополнительно церковные ценности : от ольховатской Преображенской церкви – 1 пуд 28 фунтов 47 золотников серебра, от юрасовской Георгиевской церкви – 2 фунта 45 золотников, от караяшниковской Митрофановской церкви – 19 фунтов 94 золотника.(115)

   Конечно, вся эта акция по изъятию церковных ценностей была вызвана не столько голодом, а желанием внести раскол в РПЦ и подорвать ее экономическую силу. А голод послужил лишь благовидным предлогом. Вот что писали сами коммунисты в апреле 1922г.: “газетная кампания по поводу изъятия ценностей ведется неправильно. Она направлена против духовенства вообще. Печатаются веселые сатиристические стишки против попов вообще. Эта сатира бьет по низшему духовенству и сплачивает духовенство в одно целое. Политическая задача данного момента совсем не та, а прямо противоположная. Нужно расколоть попов или вернее углубить и настроить существующий раскол. И в Питере и в Москве и в Провинции есть много попов, которые согласны на изъятие ценностей, но боятся верхов. Недовольство верхами, которые ставят низы духовенства в трудное положение в этом вопросе очень велико. Мы должны в агитации исходить из этого основного сейчас факта. Мы считаемся сейчас с попами не как с жрецами какой-то религии, а как с группой граждан, которым государство доверило на известных условиях ценности. В этой группе граждан раскол, то есть часть независимо от своих религиозных предрассудков, нас сейчас не интересующих, признает необходимость передать ценности для спасения голодающих. Другая часть, князья церкви – жадные, хищные, развращенные, противонародные всемирно борются против этого, терроризируя низы. Задача агитации поддержать сейчас эти низы против верхов, дать им понять и почувствовать, что государство не позволит верхам терроризировать их, поскольку они стремятся обеспечить исполнение декретов Рабоче-Крестьянской власти. Власти еще раз политическая задача предстоит в том, чтобы изолировать верхи церкви, скомпрометировать их на конкретнейшем вопросе помощи голодающим и затем показать им суровую руку государства”.(116)

   Что же касается относительно голода, то “положение с продовольствием было действительно критическое. Причем ситуация в Центральном Черноземье была даже хуже, чем в Поволжье. Так, если в Саратовской и Царицынских губерниях хлеб стоил 2-3 млн. рублей за пуд, то в Воронежской 5-6 млн. рублей! Это подчеркивалось в принятых жителями резолюциях, где они не возражали против изъятия, при этом настойчиво требуя “реализации ценностей на хлеб исключительно для Воронежской губернии”.(117)

   В Острогожском уезде положение с хлебом было тоже тяжелое. В марте 1922г. Острогожская уездная чрезвычайная комиссия по оказанию помощи голодающим приняла обязательное постановление. В нем говорилось, что “ряд волостей и отдельных селений Острогожского уезда поражен голодом, смертные  случаи от голодовки стали обыкновенным явлением, борьба с голодом требует реальных мер, путем открытия ряда питательных пунктов необходимо остановить это бедствие и прекратить таковое в самом зародыше в местах, где обнаружены его признаки; ввиду чего Острогожская уездная чрезвычайная комиссия по оказанию помощи голодающим постановила:

1. С 1-го сего марта ввести как в городе, так и уезде обязательное натуральное и денежное в пользу голодающих обложение со всех видов частной и кооперативной торговли и производств, а также и всякого рода зрелищ и увеселений, за исключением увеселений, устраиваемых исключительно в пользу Красного Креста и комиссии помощи голодающим.
2. Настоящее обложение со всех видов торговли, производств и увеселений распространить и на слободу Россошь, как на крупный торговый центр южной части уезда.
3. Обложить базарную торговлю при станциях: Евстратовка и Евдаково и слобод Сягуны и Ровеньки – денежными взносами по таксам Укомхоза.
4. Назначить первым сроком уплаты обложения за исключением базарных обложений, 15 сего марта для города и 1 апреля для уезда и последующими сроками взносов 15-е число каждого месяца.
5. Все вышепоименованные предприятия, заведения и частные торговцы уплачивают обложение мукой, замена таковой деньгами, хотя бы и по рыночной ко дню уплаты стоимости, не допускается”.(118)

   Наблюдение за выполнением данного постановления возлагалось в городе на милицию, а в уезде на особо уполномоченных чрезвычайной комиссии.

   Поэтому вполне понятно, если острогожские крестьяне недоумевали, когда им разъясняли, что изъятые церковные ценности пойдут не им на помощь, а голодающим Поволжья, хотя сами они еле сводили концы с концами. Еще 18 февраля 1922г. на пленуме Воронежского губернского исполнительного комитета было признано, что Острогожский уезд признан голодающим. Голодало две трети населения уезда. А в Караяшниковской волости число умерших от голода только за пять с половиной месяцев 1922г. составило 434 человека (январь – 45, февраль – 52, март – 80, апрель – 95, май – 112, за 15 дней июня – 50). Был даже зафиксирован случай людоедства.(119) В Юрасовке и Караяшнике открыты специальные столовые для питания голодающих. 

   Что же относительно отношения рядового духовенства к изъятию церковных ценностей, то оно было неоднозначным. Священники не препятствовали изъятию, но и не проявляли рвения в этом деле. Священник Ольховатского храма опасался подписывать протокол постановления церковного совета об изъятии церковного имущества из-за того, что если он будет опубликован в печати, то когда вернутся казаки, тогда то священнику придется отвечать за это перед ними. В хуторе Постоялом местный священник вроде бы пошел навстречу представителю комиссии по изъятию ценностей и отдавал их добровольно. Но затем через некоторое время выяснилось, что  в Постояловском храме была сокрыта серебряная чаша. Об этом стало известно уполномоченному комиссии по изъятию ценностей. Как вел себя в этом плане юрасовский псаломщик и верующие доподлинно неизвестно, но вряд ли они испытывали восторг по поводу изъятия церковного добра из Георгиевского храма. Хотя в документах той поры есть намек на сознательный подход юрасовцев к постановлению ВЦИКа об изъятии церковных ценностей. Так по решению церковного совета слободы Юрасовки уполномоченному комиссии были добровольно пожертвованы два металлических ковчега с тем, чтобы их в дальнейшем заменили на более значительные церковные предметы в других храмах. Если это было действительно актом доброй воли, то, стало быть, юрасовцы верили в благое дело по оказанию помощи голодающим. Осталась ли эта вера, когда через некоторое время из Георгиевского храма повторно были изъяты уже, скорее всего, все остальные ценности под чистую? Судя по описям церковного имущества, в храме было два комплекта для причастия, сначала забрали один, а затем, видимо, и второй комплект. При чем, вес ценностей при первом изъятии практически равен весу изъятого имущества при повторном посещении юрасовского храма. Вряд ли уполномоченный Роншин допустил оплошность и проглядел эти предметы в первый раз. Более вероятно, что он их оставил при храме, так как они были необходимы для богослужения. Тем более,  в постановлении ВЦИК указывалось, что предполагалось “изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа“. Но, вероятно, вышестоящие органы власти не впечатлили результаты изъятия и была предпринята вторая попытка.

   В 20-х годах 20 века устанавливается жесткий контроль со стороны советского правительства за деятельностью религиозных организаций и объединений. Еще по декрету 1918г. об отделении церкви от государства все имущество, находившееся до этого в ведении ведомства православного исповедания, должно было перейти в непосредственное заведывание местных исполкомов. Эти же исполкомы обладали правом передачи церковного имущества, принятого от представителей религиозного культа, в бесплатное пользование группам верующих. При этом составлялся договор на право пользования церковным имуществом и инвентарные описи церковного имущества.

   Проведение общих собраний верующих контролировалось органами местной милиции. На проведение таких собраний требовалось особое разрешение с описанием тех вопросов, которые будут подниматься на собрании. Если верующие собирались обсуждать какие-то свои местные проблемы (выборы церковного совета, найм сторожа, ремонт храма и пр.), то на проведение собрания выдавалось разрешение. Но если на сходе обсуждались не указанные в повестке дня вопросы, либо затрагивались политические или какие-либо религиозные темы, это могло привести к печальным последствиям.

<<< Назад    Далее >>>